Наверное, нынешнее поколение об этом уже совсем и не знает, да и наше-то уже почти не помнит о том, что раньше писали обычные бумажные письма, общаясь друг с другом таким долгим и незамысловатым способом. Некоторые так даже в шахматы играли, переписываясь.
Я, наверное, не совру, если скажу, что и мои родители не особо-то писали письма. Единственное воспоминания из детства – это телеграммы и открытки от деда из Фёдоровского, а больше мы ни с кем не переписывались.
Выучившись писать, я хотел переписываться и писал письма, но они никогда не отправлялись никуда. Да и писал я всего несколько предложений, которые мог связать. Обычно поздравлял с какими-то праздниками и спрашивал о том как они живут. О своей жизни я ничего толком написать не мог.
А потом я повзрослел, увлёкся радиосвязью и о письмах и думать уже не хотел, да и технологии не стояли на месте. Появились пейджеры, мобильные телефоны с СМС-сообщениями и интернет с электронной почтой, когда абонент находится от тебя на расстоянии нескольких минут.
Зависнув в сети, я в первую очередь начал реализовывать свои детские мечты, а также осваивать и новые технологии. Тогда я хотел научиться печать вслепую, так как понимал, что этот навык мне очень поможет в дальнейшей жизни. Я как в воду глядел, этот навык, действительно, будет весьма востребован. В сети были сайты знакомств, не такие как сейчас. Тогда люди боялись развиртуализовываться так вот сразу, поэтому в качестве способа для связи с ними оставляли либо номер аськи, либо электронную почту. Там я и находил себе собеседников, с которыми я переписывался долгими зимними вечерами. Порой на написание одного письма мне требовалось не менее часа, так как оно было большим и объёмным, да и к тому же часто меня отвлекали от этого занятия. Да и собеседники отвечали не так, чтобы сразу. Это занятие и хобби замечательно скрашивало мой скромный досуг.
Об обычном бумажном письме меня попросила одна девушка, с которой я общался в чате долго-долго, и потом к которой я поеду в Самару, в мае две тысячи второго. Она сказала, что хоть и наивно, но она хотела бы, чтобы от меня осталась какая-то документальная память обо мне, так как компьютеры все не так уж и надёжны. Не знаю, осталась ли у неё эта «память», но у меня, как оказалось, все её письма так и лежат в ящике. Эти четыре тетрадных листочка в клеточку, которые боготворил я тогда.
Мне было бы интересно почитать свои письма ей, но зная то, как писал тогда, мне, наверное, было бы стыдно за столь безграмотное письмо.
Перечитав, я понял одну интересную вещь: несмотря на то, что эмоции выцвели, моя память моментально восстанавливает хронологию и последовательность всех происходивших событий тогда, вплоть до мелких деталей. Сейчас все эти строчки в письме для меня, как и для любого другого человека, говорят лишь о том быте, в котором она жила, а тогда это значило для меня значительно больше, и я не видел в этом рутины – какой они мне кажутся сейчас.
А сейчас же мы просто разучились писать и не хотим тратить на это своё время, считая это не самым нужным и важным в жизни. Возможно, так и есть, но я всегда собираю камни, чтобы в конце концов построить свой замок.