Всё произошло год назад, когда в Москве встрял человек с пятнадцатью тоннами мандаринов из Абхазии. Произошло это по той причине, что новый мэр взял свою метлу и начал расчищать, как Геракл Авгиевы конюшни, дела предыдущего бессменного мэра, утратившего доверие первого лица государства. И одним из первых дел, за которое он взялся, стали рынки — необходимо же перенаправить финансовые потоки. И рынки всякие нужны, и рынки всякие важны — мэр, тем самым, парализовал работу рынков, так как были проверка на проверке, целью которых были выявление нарушений, читай набивания своих карманов и объяснения того, кого теперь нужно слушать. Бог с ними, но человек-то с пятнадцатью тоннами мандаринов завис уже в Москве, на складе. Дал он клич о том, что мандарины пропадут, кто-то взял ящик на пробу и «вирусный» маркетинг заработал. Меньше чем за неделю все мандарины разошлись, а когда они закончились, он ушёл в весёлый запой.

Мандарины достались и мне — два ящика по смехотворной цене. Один из ящиков на следующее утро уехал со мной на работу, а другой разошёлся дома и не совсем. Об этом я всё-таки и расскажу.

В далёком две тысячи восьмом, когда очередной фрегат моей большой любви получил пробоину и пошёл со всем содержимым ко дну, я весьма опечалился, но  принял ситуацию, так как к тому моменту уже ничего нельзя было изменить, как подобает мужчине, с честью и достоинством — и больше никогда не доставал. Изредка общались и пересекались в скайпе. Дежурные пара фраз из серии «привет-пока» и всё. Этого, как сейчас понимаю, хватало обоим. Пинг прошёл: живы и здоровы — большего никому уже и не надо.

В тот день, когда решалась судьба мандаринов, она также оказалась в сети, работала из дома. Сразу спрашиваю:
— Мандарины нужны?
— Не нужны, у нас их никто не ест… — через минут пять, — хотя давай, килограмм десять возьму.
— Если завезу к полуночи ничего страшного?
— Хорошо.

Чем ближе была встреча, тем больше нарастает волнение. Ещё бы — не видел человека два с половиной года и толком не общался, да и кто знает, как изменился человек за эти два с лишним года, учитывая, что она год назад родила? Вот так чувства любопытства, волнения и некоторого страха дополняли друг друга. А вдруг я не увижу того некогда близкого и родного человека, с  которым вместе колесили по московским улочкам, показывая друг другу «свою Москву», делили кров, попадали в различные не самые приятные ситуации, долго беседовали на кухне и балконе? Это сильно пугало. Я бы сказал: даже чересчур сильно. Да и время само по себе меняет людей, сильно меняет.

В этот вечер Москва предпразднично «стояла», все кто ещё не успел что-либо купить для дома, старались восполнить этот пробел, колеся по Москве в поисках подарков и украшений. Благодаря этому мой путь по МКАДу от Дмитровского шоссе до Южного Бутова занял не сорок минут, а два часа. Уже на последних километрах созванивался с человеком, который для меня забрал мандарины, он  подсказывал, как лучше объехать, но и там, к сожалению, было не лучше, а время с чёткостью свойственной педантам отсчитывало минуты.

Путь назад был чуть легче, так как все подались по домам, уступая дороги «бомбилам» да коммунальным службам. По пути забросил ещё один ящик с мандаринами форумчанину, который в этот день уже никак не мог за ними приехать. Чуть поболтали, заодно и познакомились, выруливаю дальше. Люблю я  ночью Москву за то, что по ней хотя бы ночью можно ездить, а не стоять. Перед выездом на Коломенский мост звоню:
— Ещё не спишь? Я уже на подъезде. Через пять минут буду.
— Да вообще-то уже засыпала, звонила тебе, но номер у меня не тот. Ладно, собираюсь. Выхожу, — также совершенно спокойно она мне ответила, всё тем же, голосом с немного грубоватым тембром, но слушать её было всегда приятно.

Заехал во двор, где я не был уже столько же времени, сколько её я не видел. Запарковался где смог, недалеко от подъезда. Вышел на улицу. Морозец бодрит. Около минуса десяти, но не так чтобы холодно. Терпимо.

Через минут пять она открывает дверь подъезда, как ядерным взрывом разрушая все мои страхи и представления о том, как время безжалостно к человеку. Все двадцать метров, которые мне показались такими долгими, я созерцал её и не мог себе представить, что вот так мы снова пересеклись и увиделись. Обнялись как в  старые добрые времена, поцеловались по-дружески, и начался разговор.

Я поймал себя на том, что будто бы не было такого длительного расставания, что если мы и расстались, то вчера в погожий день, точно также ласково провожая друг друга взглядом, стараясь в столь сложный момент для обоих «подсластить» эту горькую пилюлю, которую пришлось выпить одну на двоих. Разговор пошёл также. На меня внимательно смотрели, изучали, ловили каждое слово, фразу, иногда поправляя неточности и смеясь над тем, что действительно смешно. Вспоминали о наших общих знакомых, не обошли вниманием и трудные периоды наших жизней, успели немного поплакаться друг другу в жилетку — и всё это чуть более чем за час. Если бы я не сверился с временем, то никогда не поверил, что так много информации можно получить и отдать за столь короткий промежуток времени, и этим разбил и другой страх, что за два с половиной года мы не сможем ничего толком друг другу сказать, кроме дежурных фраз.

Да и этот страх был взаимный, он чувствовался тем, как осторожно подходил в  разговоре человек, сколько был скован, но эта скованность ушла с первых фраз начавшегося разговора, открыв заново нас друг другу, где ни какие темы не были запретными. Хорошо, что есть такие люди, которые тебя понимают также, как ты  и понимаешь, умеют поддержать и покритиковать, пускай иногда больно, зато объективно и правильно.

Разговор, который мог растянуться на всю ночь, прервался благодаря машине, которая по габаритам не могла объехать меня, время позднее, поэтому мы  распрощались, оставив то невысказанное для следующей встречи. Обнялись на  прощание, поцеловались и разошлись.

Я с лёгким сердцем сел за руль. Я чувствовал себя счастливым и несколько влюблённым, но не в человека, а в тот образ, что сохранился во мне с момента расставания по сей день, и то, что он не был разрушен временем, а также сумел остаться для неё тем самым, кем я и был, со своими тараканами, заскоками и  твёрдой, хотя и не всегда верной, позицией.

Так на одну неразрешённую проблему моей жизни стало меньше, освободилось определённое внутреннее пространство, которое было занято ненужным хламом и нагромождениями в виде предубеждений и комплексов, сковывавших это продолжительное время. И в этот момент стало неважно, случится ли новая встреча или нет — кофейная гуща уже целиком и полностью отмыта с дна кружки из-под кофе, в которую есть смысл налить новую порцию из той медной джазвы, что была у нас в квартире.

Случается так, что хочешь специально и нарочно подстроить встречу, чтобы поговорить непринуждённо, а не получается, а бывает, что случай сводит людей в  одном и том же месте и в одном стремлении их общения. Можно закрывать очередную большую и весьма осмысленную главу моей личной жизни, где нет обиженных и проигравших. Каждый вынес из неё свой опыт и своё счастье. По  всей видимости, для меня счастье в том, что все живы и здоровы, и в том, что и я  чем-то могу помочь. Так вот и выросли мы из детей, хотя ими и остались, и время здесь абсолютно бессильно, оно лишь сильнее пропечатало тот образ, оставшийся где-то глубоко в душе, оживающий, теперь уже без тревоги и  учащённого сердцебиения, в мыслях, когда проезжаешь места, где когда-то давным-давно было хорошо обоим, и даже самая ненастная погода тогда, преследовавшая по пятам, сейчас ощущается как тёплый бриз в лучах заходящего летнего солнца, разжигающий красивый закат на небосводе.