Летом, когда жил с питомцем, мне утром приснился забавный сон. Конечно, он не мог сбыться целиком и полностью, но вероятность того, что каким-то образом он воплотится в моей жизни была, так как события, происходящие во сне совпадают с железнодорожным направлением, ведущем к моей даче. Это и произошло, когда в последний день октября ездил забирать машину из сервиса. Ненастье за окном сфокусировало на событиях, предшествующих сну и на нём самом.

Лето две тысячи семнадцатого года, наверное, можно записать самым холодным летом из тех, что мне довелось увидеть собственными глазами. Более того, стало оно и самым дождливым. Очередное утро понедельника начиналось как обычно с дождя и, ко всей «моей радости», с горлового пения питомца, извещавшего о том, что сейчас очередной комок шерсти окажется передо мной. Тьфу ты, блин. Встал и убрал за ней, ведь у неё же лапки и сама не сможет это сделать.

На часах был настолько ранний час, что единственное, чем можно было занять себя, это продолжить спать. Организм с радостью отреагировал на предложение и уговаривать его не пришлось. Даже не заметил, как пришла кошка и легла рядом со мной. Иногда мне казалось, что мы с ней общаемся спокойно совсем на другом уровне: невербально-телепатическом — без лишних слов и посторонних звуков, но вот не всегда мы друг друга понимаем. Тем временем дождь за окном припустил с новой силой. Погружаясь в сон всё это становилось каким-то нереальным…

***

И какой чёрт дёрнул нас поехать на электричке? Куда и зачем? Причём на зелёной «собаке», а не в фирменных грязно красно-серых цветах РЖД. Это были не цвета моего детства, когда на мы ездили в Рязань в переполненных электричках и было так хорошо от осознания того, что куда-то едешь  но всегда приятнее было ехать в сторону дома. Таких — зелёных — давным-давно не видел. Лет десять уже точно, так как с электричками не пересекался. А сейчас чудо — еду в ней. Внутри же никаких изменений они не претерпели.

Почему-то еду не один, а с кошкой, которая обнимает меня за плечо, согревая в ненастный день и полностью мне доверяя, не выпускает когтей. Она расслаблена и удовлетворена этим процессом. Едем в тамбуре, таком сером с непрозрачными окнами, сквозь которые можно лишь угадывать силуэты, проплывающих пейзажей вдоль пути следования, а что-то разглядеть нереально, как ни вглядывайся в окно.

И вроде бы за окном не лето, не осень, а скорее какая-то весна с мрачно-серыми пейзажами серо-коричневой мокрой и голой земли, недавно сбросившей снежный покров. Пытаюсь для себя понять какое же это время года. Куртка не застёгнута и пара изо рта нет. Значит, что не так холодно. Листья и почки на деревьях тоже как-то нет, равно как и нет опавшей и перебродившей прошлогодней листвы. Вообще нет никакой нигде листвы. На небе свинцовые тучи, прямо как сегодня утром, но без дождя. Весь этот неприглядный вид усиливается полупрозрачным стеклом в тамбуре, через которое пытаюсь хоть что-то угадать.

Куда мы едем? Совершенно непонятно. Остановки мимо нас не пролетают, но мне ясно, что скоро выходить, так как иначе зачем мы стоим в тамбуре пустого вагона? Взгляд в салон возвращает меня в детство с деревянными лавками и ручками из алюминия, за которые постоянно держались в проходе, чтобы не упасть, испытав ускорение или замедление. Когда пригрелась у меня на плече и не подаёт никаких признаков активности, ей просто кайфово. Пытаюсь разглядеть себя. Всё в той же чёрной водолазке, которую ношу сколько себя помню. Рукава разве что потеряли свой вид и вытянулись, да горло воротником закрыто не так плотно, а так всё как новая она.

Подъезжая к станции, заговорил женский голос автоинформатора, объявляющего остановки: «Гривно». Зачем мы сюда приехали? Для чего? Электричка открывает свои двери, через которые врывается серый дневной свет, пробивающийся через свинцовые облака где-то там наверху. Выходим на свет из тамбура электрички.

Вроде бы за те десять лет, что здесь не был, здесь ничего не изменилось вообще. Разве что платформа стала ниже, будто бы лежит прямо на земле, как на малых полустанках за пределами Московской области. Моя фотографическая память и сейчас пытается сравнить с тем, что видел «тогда», увиденное сейчас. Тогда тоже были такие серые дни, но в памяти они никак не отложились за ненадобностью.

Смотрю по сторонам и никак не могу определить время года. Точно не зима и не лето. Межсезонье. Одежда немногочисленных прохожих подсказки на этот вопрос не даёт. Вот только поразительно чисто вокруг. Нет ни бутылок, ни обрывок газет, которыми вечно был усеян этот околостанционный пятачок. Мои ноги сами идут по платформе дальше: голова отдельно, где-то глубоко в своих мыслях и поглощает жадно информацию, которая идёт через зрительный канал, пытаясь сейчас найти ответ на главный вопрос: зачем мы приехали сюда?

Прекрасно помню маршрут тех дней, когда с электрички мы бежали на остановку, где садились в старый ЛиАЗик или в набивались в ПАЗик, который вёз нас домой, в сторону военного городка, где вообще ничего не изменилось. Я там был как-то проездом. Меня не покидало ощущение того, что время здесь застыло. Тут ничего не изменилось со времени моего последнего появления. Магазин и беседка возле остановки, где постоянно тусуется молодёжь, так как здесь негде тусоваться, а в самом магазине продадут водку и сигареты без предъявления паспорта. Залётных тут не бывает — все свои и друг друга знают. Вот только ворота сняли и часовых на них. Демилитаризация идёт полным ходом. Только мне туда не надо. Вообще.

Постепенно рассеивается туман в голове и начинаешь отмечать различия. Не там стоят автобусы, перехода над станцией нет, палаток, где можно было купить всё — тоже нет. Да и сама станция совсем не такая, да и не совсем похожа на станцию, какая-то остановка на перепутье. Не более того.

Всё иду. Кошка пригрелась и ей всё равно на толчки и вибрации, рождаемые мной в ходе движения. В голове рождаются образы жаркого и солнечного лета, супротив невнятной погоды сейчас. Тогда мы гуляли вдоль железнодорожного полотна по ту сторону от платформы, где рос дикий укроп и только-только начиналась застройка ещё неосвоенных или только освобождённых от промзон территорий. Свежие, но покосившиеся заборы, отделяющие нас от стройплощадок многоэтажек, старые здания и редкие магазины в глубине от дороги. Нагулявшись здесь, бежали чтобы успеть на отходящий в сторону городка автобус. Успели. Для счастья мало надо.

После больше не было особого желания приезжать сюда. Впрочем, пару раз здесь был по делам. Пили чай на кухне и говорили обо всём, что произошло в жизни за те годы, идущие в разные стороны. Тогда ловил себя на впечатлении, что совсем не уезжал отсюда и не становился другим и чужим. Без задней мысли возьмут и положат спать здесь, чтобы на утро пойти в лес с шашлыком. Но предпочитал не навязываться, а откланиваться в сторону дома. Благо четыре колеса стоят рядом и под боком.

Прекрасно помню, как попал сюда в первый раз. Причём это произошло за рулём отцовской «девятки», которую взял на вечер, что само по себе было ярким чудом и сильным впечатлением. До этого он мне её так не доверял. Мой путь начался от Сокола, где мы с ней встретились. А обратно: через Алабяна, Мневники выехали в Крылатское, проехали через Кунцево и по МКАДу до Симферопольского шоссе.  Апрельское солнце скрывалось за горизонтом, спуская на землю весенний вечер. Тогда это было в первый раз. Сейчас Симферопольку могу проехать с закрытыми глазами, так как на дачу ездим по ней постоянно.

Набравшись смелости, приподнял спящий на плече комок и посмотрел в её глаза, с интересом наблюдавшие за моими действиями, спросил:
— Зачем мы приехали сюда? Ты мне можешь ответить? — спросил у неё тихо.

Дальше ощутил мягкие удары когтистых лап по голове. Сознание возвращалось ко мне из сна. За окном слышалась неравномерная дробь капель по отливу. Те же зелёные глаза на меня смотрели вопросительно, зависшая задняя лапа над моим лицом, постепенно улеглась, поняв, что никакой опасности не представляю.
— И всё же — зачем мы там побывали? — уточнил я у неё.

Она смотрела на меня с интересом, но через секунду закрыла глаза и добродушно заурчала всем телом от кайфа нахождения здесь. Она ничего не ответила и всем своим видом показала, что на глупые вопросы не отвечает. Положила голову на подушку и уснула дальше.

Я посмотрел на часы. Прошло не больше пятнадцати минут. За это время удалось попутешествовать во времени более чем на десять лет назад. Воспоминания всё такие же яркие, как и дни тогда. Делать было нечего и заснул дальше с вопросом, замершем на устах: «зачем?» Вряд ли на него смогу найти ответ…